Станислав Шуляк

КНИГА ИОВА

Пьеса в двух действиях

Действующие лица

Кудесов

Соавтор

Первый актер

Второй актер

Третий актер

Травести

Продюсер Кон

Охранники Кона

Шарковский

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Картина первая. Дом

Двое, Кудесов и Соавтор, стоят спиной к зрителям, стоят долго и неподвижно. Гонг.

КУДЕСОВ. Итак, мы начинаем.

Следует пантомима: Кудесов и Соавтор удят рыбу. Оба насаживают невидимых червей на невидимые крючки, взмахивают невидимыми удилищами, забрасывают крючки в воду. Наконец Кудесов вытаскивает рыбину, Соавтор завистливо смотрит на него, помогает снять ее с крючка.

СОАВТОР. Я далек от мысли тебе подражать.

КУДЕСОВ. Причиной моих прежних неудач было, по-видимому, то, что я никак не мог прибиться ни к какой вере, ни к какой этической системе или философии.

СОАВТОР. Тебе нечего было сказать, ты и не хотел. Модная болезнь... Оттого твои бесчисленные парадоксы, ты просто прятался за них.

КУДЕСОВ. Напротив. Я пытался сказать слишком много.

СОАВТОР. Тебе почти удалось приучить всех к своей нарочитой бессвязности, но теперь ты, кажется, хочешь оставить и ее.

КУДЕСОВ. Ты всего только мой соавтор...

СОАВТОР. И потому задача моя - твое возмущение.

КУДЕСОВ. Я полагал, что сегодня ты придешь с готовой фабулой. Хотя бы подскажешь какие-то новые решения.

СОАВТОР. И тогда тебе уже не нужно будет ничего делать. Только присвоить себе мою историю. Обработать ее, возможно, в том духе, в каком ты умеешь.

КУДЕСОВ. Негодяй. Это же львиная доля работы.

СОАВТОР. А что ты станешь делать со своей рыбой?

КУДЕСОВ. Выпущу и стану ловить новую.

СОАВТОР. Ну, я так и думал.

Пантомима: Кудесов выпускает рыбу. Оба следят за тем, как ее сносит течением.

КУДЕСОВ. Горечи теперь во мне никакой нет.

СОАВТОР. Смотри-смотри, она слишком обессилела, чтобы плыть. Она не мертва, но не может и плыть. Она уже вдохнула порцию смерти, теперь уже никогда не сможет поверить своей беззаботности. Ни своим сородичам, ни своей жизни.

КУДЕСОВ. Перестань.

СОАВТОР. Это твоя рыба.

КУДЕСОВ. Уже нет.

СОАВТОР. Ты так же - был пойман, потом отпущен...

КУДЕСОВ. Аминь.

СОАВТОР. Да нет же, еще нет.

КУДЕСОВ (кричит). Зачем ты здесь, если опустошен?

СОАВТОР. Я испытываю тебя. Я испытываю нас обоих.

КУДЕСОВ. Мы не сдвинулись ни на шаг. Я уже который месяц бьюсь над твоим дурацким праведником.

СОАВТОР. Раньше ты полагал, что он стоит того.

КУДЕСОВ. Я поддался на твои уговоры.

СОАВТОР. Ты не хочешь посмотреть образцы?

КУДЕСОВ. Напомни мне текст.

СОАВТОР. Ну, разумеется. Я у тебя только для этого.

КУДЕСОВ. Делай, что тебе говорят.

СОАВТОР. Когда-то я взбунтуюсь, когда-то пойду вразнос, и ты останешься с собой один на один... (Кудесов молчит.) Ну хорошо, хорошо!.. "Был человек в земле Уц, имя его Иов, и был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен, и удалялся от зла. И родились у него семь сыновей и три дочери. Имения у него было: семь тысяч мелкого скота, три тысячи верблюдов, пятьсот пар волов и пятьсот ослиц, и весьма много прислуги; и был человек этот знаменитее всех сынов востока".

КУДЕСОВ. Сколько было верблюдов?

СОАВТОР. Три тысячи.

КУДЕСОВ. А мелкого скота?

СОАВТОР. Семь.

КУДЕСОВ. Это много?

СОАВТОР. Немало.

КУДЕСОВ. Так, и что дальше?

СОАВТОР. Ты не хочешь взглянуть на образцы?

КУДЕСОВ. Черт с тобой, показывай.

Соавтор делает движение рукой, вспыхнувший свет выхватывает из темноты лица четверых, совершенно безмолвно стоящих на сцене.

СОАВТОР. Неплохие экземпляры, не правда ли? Ты можешь выбрать. Как, например, этот?

КУДЕСОВ. Слишком худ.

СОАВТОР. Тебе надо толстого?

КУДЕСОВ. Молод и гладколиц.

СОАВТОР. Ну, не так уж и молод.

КУДЕСОВ. Безобразие проказы должно быть отчетливым. Должно ошеломлять.

СОАВТОР. Слишком забегаешь вперед.

КУДЕСОВ. Не твое дело.

СОАВТОР. Значит - нет?

КУДЕСОВ. Я же сказал - нет.

СОАВТОР. Этот? (Показывает Кудесову другого. Кудесов молчит.) Так и видится благообразный старик, с бородой, расчесанной надвое, с тонкими пейсами до плеч. Памятлив, скрупулезен в ритуалах. Возносит всесожжения по числу пиршественных дней в домах сыновей его. "Быть может, сыновья мои согрешили, - говорит он, - и похулили Бога в сердце своем".

КУДЕСОВ. Сколько у него детей?

СОАВТОР. Двое. Две дочери. Старшая институт заканчивает.

КУДЕСОВ. Не у него. У Иова?

СОАВТОР. Семь сыновей.

КУДЕСОВ. Да, помню, и три дочери, и множество прислуги.

СОАВТОР. Так.

КУДЕСОВ. Не то.

СОАВТОР. Но почему?

КУДЕСОВ. Слишком серьезен.

СОАВТОР. Ты посмотри на него еще, он очень способный.

КУДЕСОВ. Мне нужен дебил.

СОАВТОР. Это что-то странное. Хорошо ли ты все продумал?

КУДЕСОВ. Я вышвырну тебя вместе с ними.

СОАВТОР. Ну ладно, взгляни на остальных. (Кудесов нехотя продолжает осмотр.)

КУДЕСОВ (возмущенно). Что? Это женщина? Зачем здесь женщина? Ты сошел с ума?

СОАВТОР. Это травести.

КУДЕСОВ. Убери их всех сейчас же.

СОАВТОР. Она может изображать и детей, и зверей, и стариков. Ну ладно, я пошутил. Взгляни на последнего.

КУДЕСОВ. Я сказал, пусть убираются.

СОАВТОР. Ну что ж... (Четверке.) Проваливайте. (Те исчезают.)

КУДЕСОВ. Ты меня сбиваешь, когда я работаю. Почему я должен был их всех смотреть? Второго верни.

Соавтор идет вслед за ушедшими, стоя в кулисах, призывно машет рукой.

СОАВТОР. Эй ты!.. Да-да, ты!.. Тебе говорю. Вернись.

КУДЕСОВ. Не сейчас. После.

СОАВТОР. Попозже. Я тебя позову.

КУДЕСОВ. Я вовсе не должен был с ними возиться. Это не мое дело.

СОАВТОР. Я хотел тебе помочь.

КУДЕСОВ. Покорно благодарю.

СОАВТОР. Может, продолжим?

КУДЕСОВ. Как хочешь.

СОАВТОР. От желания моего ничего не зависит.

КУДЕСОВ. Ты действительно так мелок.

СОАВТОР. Прежде я порой смотрел на тебя с несомненным восхищением. Кудесов, безусловно, лидер мирового безразличия, иногда себе говорил я.

КУДЕСОВ. Я сейчас засну.

СОАВТОР. Нет-нет, я пришел, чтобы работать.

КУДЕСОВ. Работай же.

СОАВТОР. "И был день, когда пришли сыны Божьи предстать пред Господа; между ними пришел и сатана".

КУДЕСОВ. Нет уж, пожалуйста, только без сцен на небесах.

СОАВТОР. Ты сам можешь подать их в любом ключе.

КУДЕСОВ. В последнее время, когда я вижу тебя, я заболеваю. Я и сейчас болен.

СОАВТОР. "И отвечал сатана Господу, и сказал: разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его, и дом его, и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле".

КУДЕСОВ. Ты слышал, что я тебе сказал?

СОАВТОР. Когда ты завершаешь что-то крупное, ты всегда бываешь в растерянности, ты беспокоен, ты не знаешь, что тебе делать дальше.

КУДЕСОВ. Я, буквально, физически ощущаю, что я не могу еще делать что-то так, как я это делал раньше.

СОАВТОР. Ну что ж, это вполне естественный кризис, и теперь ты решил обратить его себе на пользу. Ты заинтересовался нашим праведником, который тоже переживает кризис. У него отнято все.

КУДЕСОВ. Мелкий скот и верблюды?

СОАВТОР. И то, и другое. Были убиты его пастухи. Все сыновья и дочери его погибли в доме первенца Иова, когда на них во время урагана рухнула кровля.

КУДЕСОВ. Должно быть, не так плохо, когда концентХрация несчастий столь высока, когда они не размазаны по жизни.

СОАВТОР. Возможно.

КУДЕСОВ. Ныне я испытываю болезненное влечение к фарсу, но так же и опасаюсь его. И меня едва ли удастся удержать сочувствию к судьбе праведника.

СОАВТОР. Эту историю нужно расследовать, по возможности, до конца.

КУДЕСОВ. Вот ты этим и занимайся.

СОАВТОР. Тебя следует избить. Тебя следует выпороть. Чтобы ты, наконец, остервенился. Чтобы ты в бешенстве оскалил зубы.

КУДЕСОВ. Ты слишком поздно объявился с этой идеей.

СОАВТОР. Телефон.

КУДЕСОВ. Что?

СОАВТОР. Сними же трубку.

КУДЕСОВ. Разве он звонил?

СОАВТОР. Скажешь, что ты спал, или выдумай еще что-нибудь в таком духе.

Кудесов ищет телефон и находит его, возможно, на постели под матрасом, в цветочном горшке или в корзине для бумаг.

КУДЕСОВ. Да. Кто это? Ты? Много раз? Должно быть, я не слышал звонка. Работал допоздна. У нее? Она твоя сестра. Что? Нет. Я не кричу. Это твой долг. Давай больше не будем возвращаться к этому. Ну хорошо, хорошо, извини. Все. Извини.

Во время телефонного разговора Кудесова Соавтор отходит в сторону и делает знаки Второму актеру, тот на цыпочках входит на сцену. С видом крайней робости или смущения приближается к Кудесову. Когда Кудесов кладет, наконец, трубку, обернувшись, он едва не сталкивается со Вторым актером.

СОАВТОР (Кудесову.) Ты до конца выдержал свою роль. Был холоден и сдержан.

ВТОРОЙ АКТЕР. Герр Кудесов...

КУДЕСОВ. Кто это еще опять? Убирайся отсюда!

Второй актер отшатывается, пятится, внезапно слезы катятся у него из глаз, он закрывает лицо ладонью и выбегает.

СОАВТОР. Ты его обидел.

КУДЕСОВ. Что мне за дело до его неврастении?!

СОАВТОР. Отчего бы тебе его не выслушать?

КУДЕСОВ. Не собираюсь.

СОАВТОР. Ну ладно. Он больше не существует. Это фантом.

КУДЕСОВ. А ты?

СОАВТОР. А ты?

КУДЕСОВ. По-твоему, мне следует до самого дна разбираться в этой нелепой истории дураков, которые сами вовсе не знают, чего добиваются?

СОАВТОР. Ответь мне, отчего Господь пошел на сговор со своим врагом?

КУДЕСОВ. Что?

СОАВТОР. Ты слышал.

КУДЕСОВ. Это мой вопрос. Я задавал его тебе вчера.

СОАВТОР. И позавчера. И месяц назад. Почему Он не пожалел Иова, которого, возможно, любил?

КУДЕСОВ. Возможно, то была первая из трещин в Его священной самодостаточности. Ему потребовалось выйти за пределы самого Себя. Ему понадобилось взглянуть на Себя со стороны.

СОАВТОР. Мы все-таки не должны забывать о праведнике.

КУДЕСОВ. Мы только о нем и говорим.

СОАВТОР. О нем только и есть молчание наше.

КУДЕСОВ. На чем мы остановились?

СОАВТОР. Но ты все время связываешь мне руки.

КУДЕСОВ. А, если бы нет, то - что?

СОАВТОР. Позволь мне его пригласить.

Кудесов колеблется. Соавтор, видя нерешительность Кудесова, зовет Второго актера, делает тому знак. Пантомима: актер на коленях, встает, раздирает на себе одежду, остригает ножом волосы на голове, падает в отчаянии на землю, кланяется, заламывает руки, простирает их к небу.

КУДЕСОВ. Что это значит?

СОАВТОР. "И сказал Иов: наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно! Во всем этом не согрешил Иов, и не произнес ничего неразумного о Боге".

КУДЕСОВ. Разумеется. Иначе бы сатана угомонился, вполне довольный.

СОАВТОР. Иначе Господь бы отвернулся от Иова, раздосадованный. В Своей неразменной, смертельной досаде.

Гонг.

Затемнение.

Картина вторая. Улица

Сцена затемнена. Туман расстилается над планшетом, появляясь из всех углов.

КУДЕСОВ. Куда ты меня тащишь?

СОАВТОР. Ближе к воздуху. Ты же сам этого хотел.

КУДЕСОВ. В Новый завет?

СОАВТОР. Нет, просто на воздух.

КУДЕСОВ. Где же мы теперь?

СОАВТОР. В пустыне. В египетской земле Уц. Осторожнее, ты сейчас попадешь под автобус!..

Скрип тормозов. Кудесов отшатывается.

КУДЕСОВ. Мы на улице.

СОАВТОР. Если для тебя так проще. (Устанавливается свет.)

КУДЕСОВ. Раньше молитва была одним из инстинктов. Их было больше, и молитва была одним из оных.

СОАВТОР. Прошу тебя, смотри, пожалуйста, по сторонам, а то ты опять можешь куда-нибудь угодить.

КУДЕСОВ. В этом мире я не на месте, и с этим уже, безусловно, ничего не поделаешь.

СОАВТОР. Мне всегда нравилось в тебе то, что ты, несмотря ни на какие свои удачи, никогда не теряешь своего пессимизма.

КУДЕСОВ. Это не так сложно. Удач было не слишком много.

СОАВТОР. В питательной среде его ты всегда возрастал наряду со своими искусствами.

Трое актеров и Травести прогуливаются взад и вперед, изображая прохожих, иногда кто-либо из них исчезает и мгновенно появляется вновь, но уже совершенно в ином обличье.

КУДЕСОВ (указывая на одного из актеров). Послушай, кажется, я его знаю. Черт подери! Да я видел их всех. Мошенник. Это же твои актеры.

СОАВТОР. Они мои друзья. Живые наброски. Возможно, и у тебя они станут когда-то вызывать интерес, а, быть может, даже и...

КУДЕСОВ. Стоп. Никакого сочувствия! Сочувствие запрещено! Ты слышишь, совершенно запрещается.

СОАВТОР. Разумеется. Никакого сочувствия к твоим героям. Ты и сам должен быть стоек, ты должен показывать пример.

КУДЕСОВ. Сатана - закаленный боец, и не так уж просто заглянуть в лицо любому из его бестелесного воинства.

СОАВТОР. Значит, остается притча, остается игра, остаются свободные излияния разума?!

КУДЕСОВ. Праведность возможна только вопреки разуму. Чем меньше разума, тем больше она возможна.

СОАВТОР. Ну, конечно, конечно. Ты не хочешь продолжить?

КУДЕСОВ. Это я должен тебе говорить.

СОАВТОР. Ты хочешь спросить меня, как я себе все представляю?

КУДЕСОВ. Предположим, что так.

СОАВТОР. Допустим... Пустыня. Оазис. Солнце заходит в редкие облака над горизонтом. Вереница верблюдов вдалеке.

Травести, изображающая мальчика-подростка, держа в пальцах сигарету, приближается к Кудесову и Соавтору.

ТРАВЕСТИ. Позвольте прикурить.

Соавтор достает спички, зажигает одну и дает огня Травести. Та долго прикуривает, так что Соавтор едва не обжигает себе пальцы.

КУДЕСОВ. Нет-нет, избавь меня от своих заходов солнХца и верблюдов.

СОАВТОР. Несколько шатров под пламенеющим незадолго до сумерек небом, и челядь вокруг шатров... (Травести.) Молод еще курить, между прочим. (Кудесову.) Челядь занята своей повседневной работой. Босые женщины пекут на жаровнях лепешки, гончар поднимает на круге толстостенный кувшин...

Травести отдаляется от Соавтора на безопасное расстояние.

ТРАВЕСТИ. Ну ладно. Не ваше дело.

СОАВТОР. Что?

КУДЕСОВ. Не отвлекайся.

СОАВТОР. Ну да. Две чернявые грудастые молодки ткут полотно. Накрывают на стол. Готовятся к празднику.

КУДЕСОВ. О празднике ты уже рассказывал вчера.

СОАВТОР. О празднике я рассказывал.

Травести подходит ко Второму актеру и развязно заговаривает с ним.

ТРАВЕСТИ. Такие жмоты, представляете? Чуть было спичку не пожалели дать сироте.

ВТОРОЙ АКТЕР (как будто недослышав). Как ты сказал?

ТРАВЕСТИ. Жмоты, говорю. А я умею дым пускать колечками.

СОАВТОР. Праздник лишен чрезмерного веселья; здесь ничего безудержного, здесь ничего удалого.

КУДЕСОВ (саркастически). Дух почтенного праведника незримо витает над собранием?

СОАВТОР (серьезно). Витает.

КУДЕСОВ. Потом знаменитые всесожжения Иова.

СОАВТОР. "Быть может, сыновья мои согрешили", - говорит он.

КУДЕСОВ. Не желает, значит, никак спасаться в одиночку.

СОАВТОР. А потом ночью идут путники, одетые в лохмотья. Собирают хворост, разжигают костер. Вижу одного из них, черноглазого, низколобого, со шрамом через обе губы. Спутанные, вьющиеся волосы и редкая черная борода. Вот он поводит рукой, и спутники его погружаются в сон. Он оборачивается, и за спиной его поднимается буря. Но ни один волос не шевельнется над смуглым челом его. "Разве даром богобоязнен Иов?" - наконец говорит он. В нем как будто совершается внутренняя борьба... (Жестикуляция сидящего Третьего актера словно иллюстрирует рассказ Соавтора.)

Увлекшийся Соавтор не видит, что Кудесов уже оставил его, подошел ко Второму актеру и, пожалуй, впервые разглядывает того с некоторым любопытством. Соавтор оборачивается, ищет Кудесова, бежит к нему. Кричит.

СОАВТОР. "Разве даром богобоязнен Иов?" - наконец говорит он. И говоря это, он еще, возможно, лучезарно хмурится.

КУДЕСОВ (Второму актеру). Вы хотели мне пожаловаться на что-то. Мне отчего-то все на что-нибудь жалуются все время. Как будто я что-то могу.

ВТОРОЙ АКТЕР. Мне очень нужна эта работа.

КУДЕСОВ. Почему она вам нужна?

ВТОРОЙ АКТЕР. Мне она очень нужна.

КУДЕСОВ. Я нарочно старался обидеть вас. Я специально говорил грубо.

ВТОРОЙ АКТЕР. Я знаю. И поэтому всего лишь чуть-чуть подыграл вам.

КУДЕСОВ. Я никому не даю никакой работы. От меня ничего не зависит.

ВТОРОЙ АКТЕР. Вы знаменитый Кудесов.

КУДЕСОВ. Вы сказали три слова. И все они небесХспорны. Небесспорно, что я знаменит. Что я есть Кудесов. Что я это я.

СОАВТОР (Кудесову). Спроси его еще о чем-нибудь.

КУДЕСОВ. Изыди, сатана.

СОАВТОР. Ты решительнее Всевышнего. Отчего бы Ему было не сказать того же искусителю, и тогда Иов был бы избавлен от всех несчастий?!

КУДЕСОВ. Какие еще несчастья ты приготовил ему?

СОАВТОР. Ты знаешь. Mycobacterium leprae.

Второй актер в ужасе отшатывается.

КУДЕСОВ. И он уже знает?

СОАВТОР. Еще нет. Это продромальный период. Но болезнь проявится уже вот-вот.

КУДЕСОВ. Кровь его уже полна гормонами горечи?

СОАВТОР. Во всяком случае, наблюдая за ним, возможно воочию видеть предустройство боли.

КУДЕСОВ. О Боже! От этого можно свихнуться.

СОАВТОР. Никакого сочувствия.

КУДЕСОВ. Разумеется. Это только его жизнь. От которой ныне не осталось и следа.

К Кудесову и Соавтору подходит Первый актер. Неподалеку от него Травести.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Обворожительные господа! Оставьте все свои печали. А не пожелаете ли лучше с хорошей девочкою отдохнуть?

СОАВТОР. Ну и где ж твоя девочка?

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Вот, взгляните, господа.

СОАВТОР (Кудесову). Она ничего, не правда ли?

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Превосходна. Попробуйте, и сами убедитесь.

КУДЕСОВ (Травести). Как тебя зовут?

СОАВТОР. Успокойся, не Маргарита.

ТРАВЕСТИ. Зоя.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Полна полуденного зноя.

СОАВТОР. Слышал? Всего-навсего Зоя.

КУДЕСОВ. Заткнись.

СОАВТОР. Могу и совсем уйти.

КУДЕСОВ. Это вовсе будет замечательно.

СОАВТОР. И тебя не смущает ее прожженность?

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Какой толк говорить о чьей-то прожженности?! Вы лучше пощупайте ее сиськи.

КУДЕСОВ. Ты будешь щупать ее сиськи?

СОАВТОР. А ты?

КУДЕСОВ. Видишь, она вовсе не против.

СОАВТОР. Бедный Кудесов. Видно, тебе в жизни недоставало ласки.

КУДЕСОВ. Ты вовсе меня не раскусил.

ТРАВЕСТИ (как будто потеряв терпение). Хм... Не хотят.

СОАВТОР. Потом долго-долго бежит вестник. Капли пота стекают по его запыленному темному лицу, оставляя грязные борозды. Сердце его разрывается от горя. Он торопится сообщить Иову страшные вести. Он бежит всю ночь. И вот он прибывает на место, и что же он видит?! О ужас!..

Травести подходит ко Второму актеру.

ТРАВЕСТИ. Дяденька, а ты станешь меня любить?

ВТОРОЙ АКТЕР. Ой, какая любовь! От всего этого у меня голова идет кругом.

КУДЕСОВ. Всех живущих объединяет одно - незнание.

СОАВТОР. Какое?

КУДЕСОВ. Незнание того, что происходит за порогом смерти.

СОАВТОР. Ты считаешь, что на этом держалась его вера? По-твоему, в этом есть база для новой метафизики?

КУДЕСОВ. Нам бы всем образовать всемирное братство незнающих, но оказывается, что общность незнания есть достаточное основание враждебности. У меня ощущение: я когда-то нырнул, нырнул, возможно, спасаясь от чего-либо; мне давным-давно уже не хватает воздуха, но никак не вынырнуть. Никак не найти согласия с собой. В самом деле: что я такое? Как мне понять это?

СОАВТОР. Меня тошнит уже нынешним веком. Что за рвотное столетие! Кудесов, как тебе не стыдно?! Это ты во всем виноват. Ты играешь не по правилам.

КУДЕСОВ. Ты измучил меня своими верблюдами и своими вестниками.

СОАВТОР. Не преувеличивай. А то ты загоняешь меня в тупик.

КУДЕСОВ. Ты вывернешься в любой момент.

СОАВТОР. Ты отмахиваешься от моих предложений, ты не отвечаешь на мои вопросы.

КУДЕСОВ. Какие вопросы? Почему Он пошел на сговор со своим врагом? Одни и те же вопросы.

СОАВТОР. Да как же Он мог не слушать своего соавтора?!

КУДЕСОВ. Кого ты стараешься оправдать: Его или меня?

СОАВТОР. Себя. Разумеется, себя.

Первый актер и Травести снова рядом.

ПЕРВЫЙ АКТЕР (Травести). Сука.

ТРАВЕСТИ. Я сделала все, как ты хотел.

Первый актер наотмашь бьет Травести по лицу. Та ловит руку Первого актера и хочет ее поцеловать.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Дрянь.

ТРАВЕСТИ. Не нужно, Жан, прошу тебя.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. В тебе нет веры.

ТРАВЕСТИ. Я сделала все, как ты сказал мне.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Пошла. (Травести исчезает. Третьему актеру.) У нас нередко возникают споры по разным творческим вопросам.

ТРЕТИЙ АКТЕР. Вполне естественно.

Кудесов старается уйти от Соавтора, избавиться от него.

СОАВТОР. Постой. Куда же ты?

КУДЕСОВ. Я хочу выпить.

СОАВТОР. Сказал бы об этом мне. Я бы мигом все устроил.

КУДЕСОВ. Я не нуждаюсь в твоей опеке.

СОАВТОР. Но она тебе и не повредит.

По сигналу Соавтора актеры Первый и Третий совершают на сцене некоторые перестановки, в результате которых возникает питейное заведение.

А вот, кстати, и кабачок.

КУДЕСОВ (Второму актеру). Вы так и не ответили мне.

ВТОРОЙ АКТЕР. Мне кажется, будто я оступился и лечу вниз. Я жду, когда, наконец, разобьюсь, но все еще жив, до сих пор еще жив.

КУДЕСОВ. Вам неплохо удается подстроиться под общее настроение.

ВТОРОЙ АКТЕР. Нашу труппу распустили, а площадку передали... мне стыдно сказать вам... И это ведь только называется площадкой, то, что было домом, что было местом боли, что было...

СОАВТОР (подходя). Ну да, да, полигоном радости. Не ной.

ВТОРОЙ АКТЕР. Мы проработали восемнадцать лет, но последние два года была не работа, была пытка.

СОАВТОР. Вас давно следовало разогнать, вы только и занимались обслуживанием амбиций вашего главного.

ВТОРОЙ АКТЕР. У нас была крохотная сцена, небольшое фойе, но все вместе было словно маленький бриллиант, со своим лицом, со своим ароматом.

СОАВТОР. Для чего ты это рассказываешь? Кудесов не станет тебе помогать.

ВТОРОЙ АКТЕР. К нам присылали комиссию за комиссией, устраивали проверку за проверкой, и вот наконец=- решение комитета по культуре о нашем закрытии. Возможно, нас следовало как-то переустроить, обновить наш репертуар...

ПЕРВЫЙ АКТЕР (проносясь мимо). Он лжец, Кудесов. Он мошенник.

КУДЕСОВ. Я не принимаю на себя роль судьи, навязываемую мне.

ВТОРОЙ АКТЕР. И теперь театр наш погиб, а мы пока живы, но тоже ждем гибели.

СОАВТОР (Кудесову). Пойдем, пойдем, не слушай его. Ты же сам хотел выпить.

ВТОРОЙ АКТЕР. И теперь каждый из нас - сам по себе, каждый спасается поодиночке.

СОАВТОР. И продолжайте. (Кудесову.) Идем же скорее, а то ты можешь заразиться от него несчастьем.

КУДЕСОВ. Одно из моих смертоносных сожалений о том, что меня поторопились произвести на свет. Я жалею, что не был рожден накануне конца времени.

СОАВТОР. Это был бы уже не ты.

КУДЕСОВ. А это уже и не важно.

СОАВТОР. Пойдем, я расскажу тебе о друзьях Иова, о трех его друзьях, об их пронзительных поединках.

Появляется Травести, изображающая согбенного старца. Она возле Кудесова и Соавтора.

ТРАВЕСТИ. А скажите-ка, хлопчики, крематорий далеко ли отсюда?

Кудесов и Соавтор дружно снимают головные уборы (если те у них есть; если нет, не снимают ничего).

СОАВТОР. Это правильно. Самое гигиеничное погребение.

КУДЕСОВ. Идем же. Ты же сам недавно настаивал.

СОАВТОР. Я и не отказываюсь. (Уходят.)

Гонг.

Затемнение.

Картина третья. Кабак

Несколько столиков, за одним из них сидит Кудесов, кажется, нетрезв, голова его бессильно свесилась на грудь. Неподалеку сидят Соавтор и Первый актер. Травести за стойкой протирает стаканы.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. С каких-нибудь двух рюмок и так набраться.

СОАВТОР. Он все-таки много опаснее, чем это может показаться с первого взгляда. С ним нужно быть очень осторожным.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Зато его можно выдать с головой Тартарену. Говорят, тот со своими парнями бродит где-то рядом.

СОАВТОР. Феликс Ильич иногда и сам трепещет перед Кудесовым.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Маловероятно.

СОАВТОР. Я сам неплохо знаю Кудесова, но и меня он порой обескураживает силой своего полного и безупречного безразличия.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Если Кудесов исчезнет, ты вполне мог бы нам его заменить.

СОАВТОР. Тс-с!..

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Он спит. Нагрузился и дрыхнет.

СОАВТОР. С ним это никогда невозможно знать наверняка.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Твое положение фальшивого приятеля дает тебе немало преимуществ.

СОАВТОР. Мы говорим все об одном и том же, мы долдоним всегда впустую наши словеса.

КУДЕСОВ (бормочет). Мне не всегда удавалось различать жизнь и безжизненность.

СОАВТОР. Я же говорил.

Третий актер сидит рядом с Травести.

ТРЕТИЙ АКТЕР. "И сказала ему жена его: ты все еще тверд в непорочности своей? Похули Бога и умри. Но он сказал ей: ты говоришь как одна из безумных; неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?"

ТРАВЕСТИ. Тебе еще налить?

ТРЕТИЙ АКТЕР. Возможно.

Травести наливает что-то в стакан Третьего актера.

ТРАВЕСТИ. "Доколе ты будешь терпеть?"

ТРЕТИЙ АКТЕР. Замолчи.

ТРАВЕСТИ. "Вот подожду еще немного в надежде спасения моего. Ибо погибла с земли память твоя, сыновья и дочери, болезни чрева моего и труды, которыми напрасно трудилась".

ТРЕТИЙ АКТЕР. Чокнутая.

ТРАВЕСТИ. "Сам ты сидишь в смраде червей, проводя ночь без покрова, а я скитаюсь и служу, перехожу с места на место, из дома в дом, ожидая, когда зайдет солнце, чтобы успокоиться от трудов моих и болезней, которые ныне удручают меня. Но скажи некое слово к Богу и умри".

ТРЕТИЙ АКТЕР. Что мы здесь делаем?

ТРАВЕСТИ. Ждем, наверное.

ТРЕТИЙ АКТЕР. Ждем?

ТРАВЕСТИ. Не знаю.

ТРЕТИЙ АКТЕР. Кого?

ТРАВЕСТИ. Тартарена, возможно.

ТРЕТИЙ АКТЕР. Может, его разбудить?

ТРАВЕСТИ. Кого?

ТРЕТИЙ АКТЕР. Господина Фауста. (Указывает на Кудесова.)

ТРАВЕСТИ. И спящую собаку не станет гладить осторожный, ибо как он может знать, что та видит во сне.

СОАВТОР. Мы с Кудесовым оба - фальшивомонетчики. Мы чеканим фальшивую монету.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Но вас обоих это нисколько не беспокоит.

СОАВТОР. Возможно.

КУДЕСОВ (бормочет). Более страха смерти я боюсь избавиться от этого страха, и, если...

СОАВТОР. Тс-с!..

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Тоже мне еще чемпион мира по литературе.

СОАВТОР. Он говорит о своей пустоте, но, я знаю, Кудесов и из пустоты извлекает перлы.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Быть может, нужно только вплотную приникнуть к первоисточнику.

СОАВТОР. Первоисточник в нем.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. И в тебе также.

СОАВТОР. От меня скрыты тропы, по которым возможно идти в бессмертие или в безнадежность.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. У тебя нет впечатления, что он нас подслушивает?

СОАВТОР. Если б это оказалось так, я бы не удивился.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Господин Кудесов!.. (Соавтору.) Ничего.

СОАВТОР. Перестань.

Первый актер, пошатываясь, идет к стойке.

ПЕРВЫЙ АКТЕР (Травести и Третьему актеру). А может, вы здесь невзначай угадали смысл жизни и причастились откровениями потрепанных и богоизбранных страниц?

Травести наливает в стакан Первого актера, тот забирает стакан и возвращается на место.

Мое почтение.

Травести с телефонной трубкой обходит все столики.

ТРАВЕСТИ. Вы не видели Кудесова? Вы не знаете, кто здесь Кудесов?

В это время входит Второй актер, на нем грим прокаженного: лицо одутловатое (так называемая "львиная морда"), на руках и на груди беловатые, безжизненные струпья, одет в лохмотья. Травести едва не сталкивается со Вторым актером, в ужасе отшатывается и вскрикивает.

СОАВТОР и ПЕРВЫЙ АКТЕР (указывая на Кудесова). Вот он.

ТРАВЕСТИ. Господин Кудесов.

Кудесов мгновенно открывает глаза и пружинисто поднимается.

ПЕРВЫЙ АКТЕР (Соавтору). Она моя приятельница еще со школьной скамьи.

СОАВТОР. Все они одинаковые.

Второй актер обходит всех. От него с содроганием отшатываются, некоторые брезгливо кидают ему деньги.

КУДЕСОВ (в трубку). Да. Я. Нет. Как тебе удалось снова меня?.. Успокойся. Нет. Хуже? При чем здесь искусственная почка? У нее всегда было все нормально с почками. Не могут остановить? Что они говорят? Ну, хорошо, хорошо. Но хоть кого-нибудь тебе удалось отыскать? Хорион эпителиома? Мне это ни о чем не говорит. Ты должна там быть или ты не должна там быть, а я... Мое присутствие изменить ничего не может.

Травести с ужасом отшатывается от Второго актера.

ТРАВЕСТИ. Кто его вообще сюда впустил? Выкиньте его отсюда.

КУДЕСОВ (в трубку). Я не свожу никакие счеты. Ты уже сама не знаешь, что ты говоришь.

Актеры Первый и Третий пытаются вытолкать Второго актера, но ни тот, ни другой не рискуют слишком приблизиться к прокаженному, и оттого их попытки не имеют успеха.

СОАВТОР. Оставьте его. Он нам может еще пригодиться.

Актеры возвращаются на место.

ПЕРВЫЙ АКТЕР (бурчит). Мало ли всякой швали!..

КУДЕСОВ (в трубку). Нет, против тебя я ничего не имею.

СОАВТОР. "И услышали трое друзей Иова о всех этих несчастьях, постигших его, и пошли каждый из своего места..." (Второму актеру.) Ты сидишь здесь. В этом углу. (Второй актер послушно выполняет указание Соавтора.)

ПЕРВЫЙ АКТЕР (ожесточенно). Пусть он жрет собственное дерьмо! Пусть он пьет только то, чем мочится. Пусть он кидает камни во всякого, кто захочет к нему приблизиться. Чего ему теперь бояться? С кем ему теперь быть?

КУДЕСОВ. Возможно. Ну что ж, по крайней мере, я иду на это с открытыми глазами.

СОАВТОР. "Елифаз Феманитянин, Вилдад Савхеянин и Софар Наамитянин..." (Актерам.) Вы оба стоите здесь.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Чего ему бояться? Смерти? Не он первый, не он последний.

КУДЕСОВ. Ну все. Я больше не могу говорить с тобой. Извини. (Кладет трубку.)

СОАВТОР. "И сошлись, чтоб идти вместе сетовать с ним и утешать его".

ТРАВЕСТИ. А я?

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Идиотка. Иди на место.

Травести обиженно отходит.

КУДЕСОВ (Соавтору). Кажется, это у вас опять какая-то новая забава?

СОАВТОР (Второму актеру). Давай.

Тот несколько недоуменно смотрит на Соавтора.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Черт, у меня так и чешутся руки хорошенько накостылять ему.

ТРЕТИЙ АКТЕР (Второму актеру). "Погибни день, в который я родился..."

ВТОРОЙ АКТЕР. "Погибни день, в который я родился"...

ТРЕТИЙ АКТЕР. "И ночь, в которую сказано: "зачался человек!"

ВТОРОЙ АКТЕР. "И ночь, в которую сказано: зачался человек!"

ТРЕТИЙ АКТЕР. "День тот да будет тьмою..."

ВТОРОЙ АКТЕР. Я помню. "Да не взыщет Бог свыше, и да не воссияет над ним свет! Да омрачит его тьма и тень смертная, да обложит его туча, да страшатся его, как палящего зноя!"

СОАВТОР (Кудесову). Он тебе нравится?

КУДЕСОВ. К чему и стараться приблизиться к Нему при посредстве искусств, когда непознаваемость Всевышнего обозначена как одно из первоначальных условий игры?

СОАВТОР. Ушедший из жизни с болью и недоумением и в жизни вечной будет искать, но не отыщет покоя.

КУДЕСОВ. Стоило дать тебе ненадолго свободу, как ты уже в дерзости огрызаешься в направлении давшего ее.

СОАВТОР. Ты слишком уж стремишься поскорее увидеть небо в дерьме и в булыжниках.

КУДЕСОВ. День нынешний приговорен к тоске, к безветрию и к одинокому солнцу.

СОАВТОР (актерам). Поглядите, поглядите, как он искусно отстраняется.

КУДЕСОВ (Второму актеру). Ну и как вы сейчас?

ВТОРОЙ АКТЕР. Прокаженный не я, прокаженные они. Но мы - страдальцы - между собой ладим.

КУДЕСОВ. Разве?

ВТОРОЙ АКТЕР. Ну не всегда, конечно.

КУДЕСОВ (актерам). Особенно передо мной не старайтесь. Сегодня я выпит и съеден до дна.

СОАВТОР. Наши "забавы" наполнят тебя новой надеждой.

ТРЕТИЙ АКТЕР. Надеждой...

Третий актер вдруг зажимает ладонью рот, его тошнит, он быстро выбегает.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Тошнота народа - тошнота божья.

КУДЕСОВ (Второму актеру). Где учится ваша старшая дочь?

ВТОРОЙ АКТЕР. Она... в горном... в юридическом... Извините, нигде не учится.

ТРАВЕСТИ. Она - клофелиновая девочка.

КУДЕСОВ. Что такое?

ВТОРОЙ АКТЕР. Для меня было громом среди ясного неба, когда это недавно выяснилось.

КУДЕСОВ. Не рассказывайте, если это вам тяжело.

ВТОРОЙ АКТЕР. Никакого сочувствия.

КУДЕСОВ. Вы правы.

ВТОРОЙ АКТЕР. Обычно она знакомилась с состоятельным иностранцем или каким-нибудь важным туристом. Они отправлялись в номер гостиницы. И там она незаметно подливала этому сластолюбцу, распаленному предвкушением трудов Амура, свое снадобье в его питье. Когда тот приходил в себя, ни моей дочери, ни денег, ни ценных вещей в номере уже, разумеется, не было. У одного пожилого араба было слабое сердце, и он не пришел в себя после такой встречи с моей дочерью. Может быть, доза лекарства была слишком велика.

ТРАВЕСТИ. Ее охраняли двое громил, которые спали с ней и отбирали у нее львиную долю добычи.

ВТОРОЙ АКТЕР. Не лезь не в свое дело.

ТРАВЕСТИ. Я только пытаюсь помочь тебе.

ВТОРОЙ АКТЕР. С женой моей случился удар, когда она узнала, что наша дочь находится в следственном изоляторе. Жена сейчас лежит наполовину парализованная, и мне иногда кажется, что ей просто не хочется двигаться, ей не хочется ничего видеть. "Если я согрешил, то что я сделаю Тебе, страж человеков! Зачем Ты поставил меня противником Себе, так что я стал самому себе в тягость?"

КУДЕСОВ. Суд наш будет неправедным, ибо лишен веры.

СОАВТОР (кричит). Чего ты добиваешься?

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Он добивается, чтобы добивались его.

ТРАВЕСТИ (Соавтору). И скоро, наверное, добьет тебя.

СОАВТОР. Может быть, тебе нужно, чтобы я за тебя определил концепцию?

КУДЕСОВ. Любая из них все равно будет подобной рубашке, вывернутой наизнанку. И для того, чтобы нам соединиться, нужно будет либо ее выворачивать снова, либо вывернуть наизнанку меня.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. За последним, пожалуй, дело не станет.

СОАВТОР. Свобода волеизъявления в рамках Всевышнего; Бог являет нам Свой звериный лик, - мы с этого начинали, так посмотрим, что делается со стороны Его затылка. Но там ничего.

КУДЕСОВ. Не подлизывайся.

СОАВТОР. Я только пересказываю некоторые из твоих находок.

КУДЕСОВ. Не пересказываешь, а перевираешь.

СОАВТОР. Так рождаются все апокрифы.

КУДЕСОВ. Так процветают все баламуты.

СОАВТОР (в бешенстве). Кудесов, я в последний раз предупреждаю тебя!.. (Видит безразличие Кудесова.) Ну что ж, видит Бог, я сделал все, что было в моих силах. (Решительно идет к выходу.)

ТРАВЕСТИ (Кудесову). Берегись! Он уже поджег свой ужасный бикфордов шнур.

Навстречу Соавтору входит продюсер Кон, с ним двое молодых охранников и Третий актер. У Кона и молодых людей за спинами ружья, одеты все, как заправские охотники.

КОН. Да-да, мы уже здесь. Слава Богу, меня предупредил друг. И вы, кукушатки, все в сборе. Пли из всех стволов!..

Трое охотников мгновенно вскидывают ружья и изображают, как будто они стреляют в находящихся на сцене. Кон раскатисто хохочет.

Не трусьте, ребята, чего вам бояться вашего старого доброго друга, продюсера Кона.

СОАВТОР. Здравствуйте, Феликс Ильич.

Актеры приветствуют пришедших каждый на свой лад.

КОН (Соавтору). Здравствуй, отец родной. Как твой желчный пузырь? Ну а вы что же, Кудесов?..

КУДЕСОВ. Вы же меня знаете, как бы я ни заносился и ни воротил нос, в трудную минуту я все равно прибегу к вам.

КОН. Знаю. За то и люблю. И за то он сейчас плюнет вам в лицо, Кудесов. (Одному из своих охранников.) Плюнь.

Тот немедленно собирается выполнять распоряжение Кона. Феликс Ильич тянет молодого человека за рукав, удерживая его.

Ты что? Ты что? Ты на кого готов посягнуть? Не знаешь, что ли, кто перед тобой?

Молодой человек невозмутимо отходит.

СОАВТОР. Феликс Ильич, я прошу вас выслушать меня.

КОН. Что ж, говори, милый.

СОАВТОР. Он невозможен. (Указывает в сторону Кудесова.)

КОН. Ну-ну, не старайся опорочить человека, чьего мизинца не стоишь со всеми твоими худыми потрохами. Заруби себе на носу: Кудесов огромный талант.

КУДЕСОВ. На нервной почве.

СОАВТОР. Он лжив, капризен, мнителен, придирчив. Он безразличен.

Взгляд Феликса Ильича падает на Второго актера, до того стоявшего хотя и неподалеку, но спиной к Феликсу Ильичу. В первое мгновение Кон вздрагивает.

КОН. Ого. Ну и красавец! Эй ты, держись от меня подальше и дыши в другую сторону.

СОАВТОР. Это всего лишь грим. Возможно, неплохой.

КОН. Неважно. (Актерам.) Где это вы его откопали?

СОАВТОР. Феликс Ильич. Видит Бог, я сделал все, чтобы создать для Кудесова атмосферу труда, даже чтобы стать его другом.

КУДЕСОВ. Его даже не останавливала моя смутная репутация последнего времени.

ПЕРВЫЙ АКТЕР (саркастически). И это есть наш удушливый учитель!

СОАВТОР. Кудесов требует от нас всех тотального театра, хотя сам всячески уклоняется от участия в нем. Он походя разбрасывает вокруг идеи, которые, быть может, стоят диссертаций, стоят трактатов, но что нам проку от них, когда они брошены на ветер?!

КОН. Это правда, Кудесов?

КУДЕСОВ. А чем они лучше или хуже самой жизни, также брошенной на ветер?!

СОАВТОР. Я же говорил.

КОН (Кудесову). Ну-ну, это вы бросьте.

СОАВТОР. Феликс Ильич, мы только топчемся на месте.

КОН. Ну что ж, Кудесов колоритен, я тоже. Мы сходимся с ним на базе колорита.

ТРЕТИЙ АКТЕР. Он то насмехается над всеми нами, то молится.

КОН. Кому он молится?

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Этого он не знает сам.

КОН. Что еще?

СОАВТОР. Он говорит, что страна наша вполне созрела для детоубийств. Их должно быть не менее восьмидесяти тысяч в каждом крупном городе за неделю, говорит он. Больше, чем у царя Ирода.

КОН. У него все сосчитано?

СОАВТОР. О, он времени не теряет.

Кон мрачнеет все больше.

КОН (Второму актеру). Эй ты, я тебе куда сказал дышать?! (Второй актер послушно отворачивается.)

СОАВТОР. Позавчера он учил меня, как нужно резать сонную артерию. Тут вся штука в том, чтобы прижать голову к плечу и в таком положении чиркнуть лезвием. Артерия тогда ближе всего. А если же отвести голову в сторону, так порежешь себе только мышцы.

КОН. Вот чего не хватало вашему Иову - превосходного "жиллетта", мечты всякого мужчины. Что вы молчите, Кудесов?

КУДЕСОВ. В этом мире как все катастрофы, так и все радости одинаково непоправимы.

КОН. Лаконичный человек.

ОДИН ИЗ ОХРАННИКОВ КОНА. Папа, интересно, мы все-таки пойдем сегодня охотиться на бекасов?

КОН. Закрой рот. Зачем тебе бекасы? Разве мы сейчас уже не на охоте?

ОХРАННИК КОНА. Ну, это не всем интересно.

Кон разглядывает Травести.

КОН. Я вижу, у вас тут есть и девочка. Славный мышонок.

ТРАВЕСТИ. Он как-то говорил, что не слишком хочет участвовать в свальном грехе созидания. Возможно, это была шутка.

КОН (Второму актеру). Ну а тебя, красавец, он чем обидел?

ВТОРОЙ АКТЕР. Он обращается со мной как с игрушкой, которой пока еще иногда играет, но уже готов бросить.

КОН. Да, Кудесов, дела ваши плохи. Все против вас.

КУДЕСОВ. Если бы они при этом были хотя бы даже за себя, положение каждого из них было бы ненамного менее безнадежным.

ПЕРВЫЙ АКТЕР (кричит). Он вот так все время. Он все время так.

КОН. Ну-ну, ты еще заплачь.

ТРЕТИЙ АКТЕР. Он говорит, что необходимо учредить министерство молитв, он говорит, что необходимо открывать школы шантажа.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Кудесов всегда утверждает, что для него ереси интереснее веры.

КОН. Ну так. Я вижу, что должен взять все в свои твердые руки. Давайте ваш сценариум.

СОАВТОР (актерам). Давайте сценариум.

Откуда-то извлекается увесистая папка, актеры бережно, из рук в руки, передают ее Соавтору, тот вручает ее Кону, Феликс Ильич отдает ее одному из своих охранников, молодой человек раскрывает ее. Часть листов сыплется на пол. Почти все листы совершенно чистые; может быть, только на некоторых из них по два-три предложения, и то зачеркнутых.

КОН. Что это такое? Где сценариум?

СОАВТОР. Это все, что есть.

КОН. Кудесов, что происходит? Вы издеваетесь надо мной?!

КУДЕСОВ. Мы забыли свой язык, мы не владеем своим голосом, слово наше предает нас на каждом шагу.

ТРЕТИЙ АКТЕР. Он говорит, что по самую грудь увяз в трясине неудач.

ТРАВЕСТИ. Кризисы свойственны многим творческим натурам, ничего удивительного.

КОН. Какой еще кризис?! Вы меня обманули! Я вам поверил, я столько вложил в вас.

СОАВТОР. Аванс получен и уже потрачен. Кудесов собирался уехать к морю, в какой-нибудь портовый город. Он мог бы сесть там на теплоход. Мне удалось его удержать.

КУДЕСОВ (безразлично). Дерьмо.

КОН (с пафосом). Герой.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Герой дерьма.

ТРЕТИЙ АКТЕР. Дерьмо героя.

КОН. Кудесов, не вы ли сами пришли ко мне, и не вы ли взахлеб рассказывали мне историю праведного старца, которого искушает сатана, которого испытывает Господь?! И, видя вашу убежденность, я тогда согласился рискнуть.

КУДЕСОВ. Я был болен... я был увлечен... Не помню...

КОН. Ага. (Охранникам.) Ну вот что, ведите-ка их всех ко мне. А за Кудесовым присматривайте особо. Чтобы не задал деру. Чтобы не выкинул еще какой-нибудь фортель.

СОАВТОР (Первому актеру). Теперь становится спокойнее на сердце.

Все собираются уходить. Гонг. Кон обращается к кому-то за кулисами.

КОН. Эй ты, придурок! Ты почему бьешь в гонг? Раньше времени. Что - "написано"? Что - "написано"? Разуй глаза и посмотри получше, что написано. Написано: "Все, кроме Кона, уходят. Пауза. Гонг".

Все, кроме Кона, уходят. Пауза. Гонг.

КОН. Вот так-то лучше. (Уходит.)

Затемнение.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ