путешествие из Петербурга в

Сергей Загребин
Несколько персонажей в поисках счастья...

О.Мухина. «Все женщины всегда смеются и танцуют». Челябинский государственный Камерный театр. Режиссер Игорь Коняев, художник Ольга Герр.

«Современный человек должен увидеть и убедиться, что его судьба зависит от того, что он сам излучает в мир, притом во всех сферах жизни».

И. А. Ильин

Итак, новый спектакль Челябинского государственного Камерного театра «Все женщины всегда смеются и танцуют». Пьеса молодого драматурга Ольги Мухиной «Таня-Таня» обрела жизнь под новым названием уже в нашем городе, а недавно в Санкт-Петербурге наша Наталья Кутасова блеснула в этой пьесе в Театре сатиры на Васильевском острове... Странно все связано в жизни! Нас разделяют, как говорят в спектакле, «пространства людей и салатов», но с необъяснимой настойчивостью повторяются судьбы и слова, мы словно бьемся в общем замкнутом круге пространства и времени. Мы  -  это те герои, что живут на сцене, и те актеры, что их играют, и те зрители, что смотрят спектакль. Словом, все мы  -  люди.

В этом спектакле нет границы между актером и образом, сценой и залом. Это единое пространство современной жизни.
Именно современной, с новым, достаточно странным, корявым языком (хотя мы привыкли к нему и не замечаем всей нелепости, когда фразы не выстраиваются в мысль, когда предложения не договариваются, а произносятся лишь отдельные словосочетания, как бы подразумевающие понятные лишь этому поколению ассоции).

Однако язык пьесы  -  не слепок с языка бытового, реального, повседневного, а скорее поэтизация нашей каждодневной речи, выявляющая осмысленность даже этого современного языка. Суть ее  -  в человеческих чувствах, освещающих любую речь. Ведь очень часто самое важное не формулируется, не выдается чеканными афоризмами, а размыто, растворено между незначительными репликами, происходит за словами, между слов, в молчании. И режиссер Игорь Коняев выводит героев в каком-то возвышенном танце отношений, мучительных, но совершенствующих человеческие души... Однако вдруг зазвенят разбитые стекла, а тихо беседующие мужчины и женщины взорвутся криком и будут сбивать друг друга с ног в дикой, вполне реальной драке... И оглушительно прогрохочет проходящий где-то рядом поезд, «мчащийся в сторону какого-то другого города, где пока еще спокойно».

В стиле пьесы и режиссерского решения создала прекрасные декорации художница из Санкт-Петербурга Ольга Герр. Они реальны и фантастичны: красивая веранда дачного дома выстроена почти в натуральную величину и сияет стеклами удобно и легко отворяемых окон, «живые» фрукты и овощи на столе, а рядом  -  аляповато нарисованные кусты «развесистой клюквы» с дебелыми пучеглазыми русалками на ветвях.

Думаю, не стоит пересказывать содержание спектакля. Ну, любит Зина «товарища Охлобыстина», а он любит Таню, но и Иванов любит Таню, а самого Иванова любит другая Таня... И так переплетаются и пересекаются эти «векторные пары», выстраиваясь в замкнутое «векторное кольцо», что на первый взгляд кажется все это неправдоподобным, но это только на первый взгляд. Разве менее туго завязаны отношения в «Гамлете» или «Платонове»?.. А сколько «пудов любви» во всех чеховских пьесах? Просто разговаривают герои тех пьес иначе, иначе одеваются и двигаются, но страдают так же... Наверное, поэтому звучит в спектакле такая разная музыка  -  от классики и шлягеров 60 - 70-х годов до современной «попсы»... Мы словно погружаемся в это течение времени, соприкасаясь то с одними, то с другими реалиями и настроениями, то вновь уносясь в бурлящих потоках...

В этом спектакле мы видим самих себя и нынешних, и прошедших, как на фотографиях или слайдах. Только диапроектор пощелкивает мерно и равнодушно... А на экране мы видим актеров-героев спектакля: вот Андрей Абрамов  -  совсем молодой, с усиками, вот Виктор Нагдасев  -  армейский снимок... Он сам, артист Нагдасев, вот так же сидел когда-то у рампы, как теперь Игорь Иштубаев, и показывал слайды, но было это давным-давно, в спектакле Е.Фалевича «Археология». Герой В.Нагдасева жил в пьесе А.Шипенко, жил, и страдал, и мучил других... Герой того спектакля, молодой писатель Алексей, постарел, очень изменился, но его сны и фантазии стали повседневностью, прорыв из которой лишь в одном  -  в любви. И потому так страстно и отчаянно любят герои спектакля.

Но современный мир сыграл с ними злую шутку: он разучил их изъяснять свои чувства, сузил и умалил любовь, отнял смысл ее и предназначение... «Пить шампанское так радостно»,  -  говорит Таня, а хочет прокричать: «Я люблю!» «Козодой поет...»  -  говорит Охлобыстин, а хочет простонать: «Я страдаю...»

Откуда все это  -  эта неумелость чувств, эта терзающая пустота внутри и вокруг?.. Нет, никто на это не ответит в спектакле  -  ответ даст само присутствие этого спектакля в театре, само бытие театра в жизни и... игра актеров. Все актеры играют истово, даже в маленькой роли плотника «дяди Вани» актер Михаил Яковлев так органичен, что его эпизод  -  почти концертный номер  -  нисколько не выбивается из ткани и ритма спектакля.

Актерские работы в этом спектакле поразительны, а каждая роль  -  вариация одной темы: как устоять в любви. Словно все несыгранное Еленой Ожигановой сконцентрировалось и выплеснулось в роли Зины, страдающей от бесконечных стрессов и дистрессов любви. Здесь все  -  от шумной открытости кабаре до тихого и глубокого чеховского подтекста.

Охлобыстин Андрея Абрамова вмещает в себе целый мир: в нем и современные выкрутасы и глубина и сложность неординарной личности...

Хорошо и полно проявилось дарование молодого актера Игоря Иштубаева в роли Мальчика. Нелепо одетый, с механическими движениями робота, зомби музыки из наушников  -  это Мальчик. Его речь состоит из почти бессмысленных слов  -  обрывков фраз, его поступки спонтанны и внешне лишены логики. Как трудно понять при его косноязычии, что этот Мальчик способен на сильные чувства.

Очень важная для спектакля роль молодой девушки Тани сыграна Владой Ивикой легко, естественно и правдиво. В роли другой Тани  -  актриса Зульфия Акчурина. Ее Таня любит Иванова, пытаясь по-своему самоутвердиться в этом чувстве, но все время ошибается, ведь «любовь  -  это соучастие, а соучастие  -  это общение». Но общение у Тани не получается ни с мужем, ни с сыном. Может быть, она просто не знает, что семья  -  это духовная общность, что это совместное творчество.

Человек же создан для творчества, потому что Бог  -  творец, и если человек создан как подобие Божие, то подобие его проявляется в предназначении к творчеству. Но творчество  -  это всегда нравственное усилие, и без этого усилия ничего не возникает.

Не только Таня, но и остальные герои пьесы не умеют творить ни любовь, ни жизнь, ни человеческие отношения. Получается лишь их видимость, суррогат, вот только страдания настоящие, неподдельные. А как хочется, чтобы все было хорошо, все «как у людей»! «В Бибирево всегда хорошо».  -  «И в Крыму хорошо».  -  «Хорошо сидим».  -  «И все у нас хорошо».  -  «Эх, хорошо-то как!»  -  «Хорошо»,  -  как эхо, перекликаются в финале персонажи спектакля. Все они, нарядные, сидят за празднично убранным столом, но какие безжизненные лица, заторможенные движения... Что это? Просто инерция жизни, когда жизнь есть сон? А наши герои  -  фантомы, такие же, как их изображения на слайдах, которые показывает в конце спектакля Мальчик?

«...Заглохшее и омертвевшее сердце бессильно и слепо; и когда оно обращается к жизни, то не может вложить в нее ничего хорошего». Неужели таковы и наши герои?

Но внезапно, легко, уверенно и строго входит Девушка в ярко-красном платье... И когда на глазах у всех на фоне белого экрана Мальчик и Девушка  -  юный мужчина и юная женщина  -  замирают в долгом целомудренном поцелуе, а взрослые  -  за столом, где полыхают алые розы, то надежда, вечная неумирающая надежда, возникает и пролетает как тихий ангел. И не грохочет больше безжалостный поезд-время, сметающий все на своем пути...

Спектакль окончился. Заслуга режиссера в том, что герои пьесы «очерчены внешними штрихами, а мы постигаем их изнутри». И руководимые режиссером актеры необычайно плавно вели ту главную тему, что пытались постичь еще со времен А.Чехова: люди «ходят, пьют, говорят пустяки, а мы видим бездны духа, сквозящие в них». Видим, как разбиваются сердца.

И, безусловно, главная заслуга режиссера Игоря Коняева в его способности не просто поставить спектакль, а создать узнаваемый, но от этого не менее загадочный и непостижимый мир человеческой души, человеческих отношений  -  мир, возникший на маленькой сцене Камерного театра.

В оглавление "ПТЖ" N 12