ЭПОХА ХАМАРМЕРА

Татьяна Ткач в спектакле "Все в саду"

В мае Театр на Литейном отметил свой юбилей - 55 лет. Пышных торжеств не было. Просто сыграли очередную премьеру - "Стыдно быть несчастливым" по произведениям Александра Володина (режиссер Роман Смирнов, музыкальный руководитель Иван Благодер, хореограф Сергей Грицай) в присутствии автора. А потом пригласили труппу и ветеранов на капустник. На праздник пришли актеры "первого созыва". Еще несколько лет назад они играли на этой сцене, а теперь с нежностью вспоминают спектакли, партнеров, режиссеров. Память у всех отменная, так что к 60-летию вполне можно сборник воспоминаний издать. А пока предлагаем вашему вниманию две короткие странички этих мемуаров.

Роман Малкин, директор Малого драматического театра - Театра Европы:

- Мой директорский опыт начался в Мордовии. С 1962 года я был директором театра. Его прекрасное здание строители возвели как раз к Октябрьским праздникам. Отрапортовали, показали начальству. Отметили 7 ноября. А вскоре грянули морозы, и все замерзло. В январе меня назначили. В театре ни денег, ни отопления... Когда меня представляли труппе, артисты сидели в пальто и шапках.

Там я отработал девять лет. А вся родня у меня в Ленинграде была. Нашел в газете объявление: "Меняю Ленинград на Саранск". И мы решили меняться. А тогда такой был порядок: нужна была справка о трудоустройстве. У жены проблем не было, она была заведующей читальными залами Мордовского госуниверситета. Ей работа нашлась. А у меня были проблемы, только через какое-то время мне предложили место зам. директора в Театре драмы и комедии на Литейном. Директором тогда была В. Д. Толстая.

Театр был, мало сказать, в запустении. Первый спектакль, который я посмотрел, "Испанский священник". В зале сидело человек сорок... Но после моего мордовского опыта мне страшно не было. Провинция многому научила, прежде всего - как работать со зрителем.

Никаких администраторов в театре не было. Никакой организации зрителя.

Трамвай "Желанье"

Начал я подбирать людей. Прошел почти сезон, взял на работу Леонида Саца (сейчас он начальник театрально-концертного отдела Комитета по культуре Санкт-Петербурга), он себе штат набрал. Я ему сказал: "Набери побольше уполномоченных по распространению билетов". Так и сделали.

В это время познакомился я с Ефимом Падве. Он ставил "Веселый тракт", потом вампиловского "Старшего сына" выпустил. Сделал с Вадимом Ермолаевым "Трамвай "Желание"... Яков Хамармер поставил спектакль "Помощник прокурора" с красавицей Таней Ткач в главной роли.

И уже со следующего сезона пошли у нас аншлаги.

От Якова Семеновича Хамармера остались самые лучшие впечатления. Он умел объективно оценивать и свои способности, и чужие. Был, что называется, крепким главным режиссером. Не боялся приглашать других режиссеров - Льва Додина, Ефима Падве, Каму Гинкаса и Гету Яновскую. Никогда не обижался на критику. Приходил советоваться: что нужно, чтобы зритель пошел? Талантливую молодежь пригревал, и актеров, и художников. Главным художником тогда был Алексей Порай-Кошиц, но работали и Эдуард Кочергин, и Игорь Иванов. В то время областной театр должен был 200-300 спектаклей в год давать по области. Тяжелая была работа.

Я. С. Хамармер был уже немолод. Войну прошел моряком. Никогда не жаловался на больное сердце. Бодрился. Тем более что рядом были молодые режиссеры. А в институте, так совпало, вел национальный мордовский курс.

"Уроки музыки"

Финансовое положение театра было страшное. Мы решили спасаться гастролями. Театр стал подниматься. Мы ремонт сделали. Тут-то меня и решили назначить директором в Малый театр. Я поставил условие, что уйду не один, а вместе с Ефимом Падве... Конечно, для Хамармера было большим ударом, что мы ушли.

Татьяна Щуко, народная артистка России, лауреат Государственной премии РФ:

- Когда я в 1958 году пришла в Театр драмы и комедии, это был захолустный областной театр. В здании на Литейном обитали два коллектива. Две недели мы работали на стационаре, а другие две недели уступали место "соседям" и выезжали в область. Работали в самых невероятных помещениях, нимало не приспособленных к театральному представлению. Репертуар был соответственный: например, одним из наиболее кассовых был спектакль "Сержант милиции". Я даже не очень приглашала в театр своих знакомых - было как-то неловко. Главные режиссеры менялись непрерывно, об искусстве и речи не шло. Когда в середине 60-х годов в нашем театре поставил два спектакля Евгений Шифферс, это было абсолютно неожиданным событием. Сама я не принимала в них участие - в то время у меня родился сын. Так что для меня новая жизнь в театре началась уже при Якове Семеновиче Хамармере. Он обеспечил и стабильность, и творческий подъем театра. Главная его заслуга - то, что он стал приглашать для постановок молодых режиссеров. Это требовало от него немалых усилий. Позиция директора была иной: директором в те годы был Трофимов - он был в 30-е годы актером Радлова, сам играл на сцене и в годы директорства. Он был по-своему неплохим актером, но тяготел не к психологическому театру, а к "театру представления". Так вот Трофимов постоянно повторял одну ключевую фразу; если кто-то заговаривал про искусство, творческие планы и т. д., он произносил в ответ: "Мы - не БДТ". И дело не в том, что БДТ в те годы было примером высокого театрального искусства, установка была более широкой, само собой подразумевалось, что областной театр не должен быть слишком профессиональным. И вот в этот театр Хамармер приглашал Каму Гинкаса, Ефима Падве, Льва Додина - и театр буквально взлетел.

"Недоросль"

Для меня этот новый период начался со встречи с Камой Гинкасом и спектакля "Последние". Позднее мы работали с Камой над "Похожим на льва" Р. Ибрагимбекова. Это были удивительные репетиции. Текст пьесы раскрывался с неожиданной стороны, Кама умеет находить совершенно невероятные интерпретации, которые становятся убедительными и для актеров единственно возможными. Это было сочетание тонкого и глубокого анализа психологии персонажа и яркого внешнего рисунка. Любовь в "Последних" оказалась эротичной, трепетной, страстно жаждущей женского счастья. Ее язвительность рождалась из незащищенности. Жена героя в "Похожем на льва" жила в собственном мире, в какой-то особой реальности, не совпадавшей с тем, что происходило вокруг на самом деле. Она существовала совершенно конкретно, буквально, отгородившись стеной быта от реальности.

Работа с Ефимом Падве стала для меня важным этапом. Он был учеником Товстоногова, и во многом его система анализа пьесы, репетиций была именно товстоноговской. Особенно интересна была работа за столом. Мы зачастую начинали играть уже на этом периоде - по кускам, по отдельным сценам. Я работала с Падве в спектаклях "Синие дожди", "Веселый тракт" потом были "Чудаки". Именно "Чудаки" стали безусловной удачей. Беньяш тогда говорила, что, если бы этот спектакль шел в БДТ, он бы гремел на всю страну. Ефим Падве дал мне роль Елены - героини, что было для меня неожиданным и непривычным. Чаще я играла характерные роли, а тут изысканная дама, дворянка, любящая и несчастная. "Синие дожди" Падве поставил по очень средней пьесе Петухова. Из этой простенькой истории о сельской учительнице режиссеру удалось создать атмосферный, поэтичный спектакль. Фима был человеком ранимым, трепетным, и "Синие дожди", мне кажется, передали именно эту сторону его личности. Вопреки пьесе сложился и замечательный актерский ансамбль. В спектакле "Веселый тракт" я играла женщину без возраста, мать-одиночку. Таких ролей в моей практике до того не было. Я впервые в жизни "смыла лицо" - сняла всю косметику. Актрисы поражались моей смелости, а я вдруг ощутила всеми клеточками судьбу этой незаметной русской женщины.

"Свидание в предместье"

А потом пришел Лев Додин и начал работу совершенно иначе, в другой системе. Он предложил нам этюдный метод, когда текст откладывали в сторону и пытались импровизировать жизненные ситуации вокруг основной темы. Для взрослых актеров это оказалось непростой задачей, было страшно оторваться от слов, написанных автором, и пуститься в свободное пространство игры. У Додина я играла Фрау Флам в "Розе Берндт" и Простакову в "Недоросле". Особенно яркой была работа над "Недорослем". Было даже жалко, что многое из наших импровизаций не вошло в спектакль, хотя в них был, конечно, и бред. Но Додин потрясающе отбирал нужное, самое ценное. Например, он задал нам вопрос: "Как развлекались Простаковы и Скотинины?" Мы все придумали целую сцену без слов: делали какие-то прически, играли в "свинки" (когда катаются друг на друге), пускали мыльные пузыри. В эту игру включалась вся семья. И родилась красивая, поэтичная сцена, очень теплая, домашняя. Ходить на репетиции к Додину было настоящим счастьем. Когда мы вышли на сцену, декорации оказались настоящим подарком для артистов. Это был домик, который постепенно разваливался, - по ходу действия. В центре были качели, которые в начале спектакля служили люлькой Митрофана. В конце спектакля он садился на них и начинал раскачиваться, а мать ползла под ними. Тема крушения дома, распада, казалось бы, крепкого уклада возникала через отдельные знаки, находки игровые и сценографические. Но все вместе было объединено мощной режиссерской волей.

Сегодня, работая с молодыми режиссерами нового поколения, приглашенными к нам в театр Александром Гетманом, я часто оглядываюсь назад и вспоминаю тот подъем театра, который обеспечил Хамармер. И я думаю, что моя актерская судьба сложилась счастливо. Стучу по дереву, чтобы не сглазить.

Записала Ольга Чумичева